У Шнитке был прямой, без отклонения путь к богу

 

91 год назад родился Альфред Гарриевич Шнитке (1934-1998), российский композитор и музыковед. Из "Переделкинского дневника" публициста Юрия Карякина о нем:

"С Альфредом Гарриевичем меня свел Юрий Любимов. Случилось это в <19>70-х годах (я тогда днями и ночами пропадал на Таганке). Шнитке писал музыку к спектаклям, приходил в театр и тихо, в отдалении сидел на репетициях. Встречались в Юрином кабинете. Недолгие и счастливые беседы.

…Как-то в телеинтервью Шнитке спросили, считает ли он себя гением. В ответ — с обезоруживающей улыбкой и простотой — разве дело в определении? Это не важно. Главное — выразить себя и отдать.

В сентябре 1989 года, когда я лежал с инфарктом в больнице Склифосовского, попросил Иру отвезти Альфреду Гарриевичу только что вышедшую мою книгу «Достоевский и канун XXI века». В ответ Альфред Гарриевич передал мне две только что вышедшие его пластинки с очень дорогими для меня посвящениями:

«Дорогой Юрий Федорович, дай Бог Вам здоровья, чтобы так же появлялись книги и статьи на радость и пользу Вашим читателям (и мне тоже). Альфред Шнитке».

«Дорогой Юрий Федорович, Вы один из тех людей, которые в этих изменениях остались собою (а множество других лишь примкнули к ситуации, внешне предельно изменившись)… Альфред Шнитке».

Как всегда, как каждый из нас, и он — посвящая — преувеличивает десятикратно значение того, кому посвящает. Преувеличивает и свою дружбу, и любовь к нему. Может быть, так и тут? Нет. Но правда и то, что он человек, который физически-музыкально не может быть неискренним. Поэтому для меня это было и наградой и авансом. Какое же право я имею сдаваться?

И когда узнал, что Альфред Гарриевич снова тяжело заболел (второй инсульт), написал ему 24 ноября 1994 года, в день его рождения, письмо:

«Дорогой Альфред Гарриевич!

Думая о Вас, слушая Вас (едва ли не с первого нашего знакомства и до сегодняшнего дня), я всегда чувствовал, но никак не мог вспомнить какой-то мотив, какие-то слова, прямо относящиеся, по-моему, к Вам. А сегодня — вдруг вспомнил. Это — надпись Анны Ахматовой на одной ее поэме („Триптих“), хотя надпись эта относится, конечно, ко всей ее поэзии, ко всей ее музыке, как и к Вашей.

Вот она:

И ты ко мне вернулась знаменитой,

Темно-зеленой веточкой повитой,

Изящна, равнодушна и горда…

Я не такой тебя когда-то знала,

И я не для того тебя спасала

Из месива кровавого тогда.

Не буду я делить с тобой удачу,

Я не ликую над тобой, а плачу,

И ты прекрасно знаешь почему.

И ночь идет, и сил осталось мало.

Спаси ж меня, как я тебя спасала,

И не пускай в клокочущую тьму.

Пусть Ваша музыка, вернувшись к Вам знаменитой, спасет Вас, как Вы ее спасали. Никогда не забуду Ваших добрых слов ко мне в самую тяжелую для меня минуту.

Дай Вам Бог и Ирочке сил. Сердечный всем троим привет от моей Иры и от меня».

И вот он умер. Кто на Руси и в мире заметил, а тем более пережил (ужаснулся, заскорбел) уходом, исчезновением Шнитке? «Все врут календари…» Все компасы врут, все — политические, социальные, только духовно-нравственные — не врут. Если бы помер первый политик в России, или второй, или третий — ох, ах, ух… А когда помер такой духовно-нравственный ориентир, авторитет, то… Повторю: кто заметил?

Я чувствую необходимым для себя сказать Альфреду Гарриевичу, Ире и людям, которые знают и не знают Шнитке. Будет написано неисчислимое количество слов о гениальности его как композитора — в ряду самых великих от Баха до Шостаковича. Тут я не судья.

Я хочу и имею немножко право сказать о нем как о явлении, может быть, абсолютно, беспрецедентно духовном. Да, да, да. Мне это трудно понять — музыкально, — но я это чувствую. Чувствую, что это так, что он соединил — одновременно и невероятно органически и дисгармонически — эпоху трех последних музыкальных веков.

Конечно, насколько я его чувствую и насколько мои малые знания (литературные, конечно) позволяют мне это чувствовать. Это так: наверное, наверное, в этих трех веках (а конечно, дальше и дольше) он был как чудесная рыба в своей воде: конечно, он знал их всех, своих предшественников, обожал их — кумиров не делал, — на них основывался, их цитировал, «лжецитировал» (не помню, кто высказал этот термин), «лжецитировал» иронически, трагически.

Суть: не только и не столько, может быть, дело в том, что умер гениальный композитор, а в том что умерла (ну, конечно, не умерла, умерло телесное) гениальная душа. Гениальный дух. Да, три века музыки, сошедшиеся в нем (особенно в трех последних десятилетиях).

Кто знает Шнитке? Ну произведите опрос… Ответ: ответ будет чудовищным, обескураживающим, обезоруживающим. Маленькие — большие, большие на самом деле! — «кучки» то в Доме композиторов, то в Консерватории нашей и в консерваториях тамошних, но все равно, все равно: кто знает?

Кто переживает эту трагедию как всероссийскую, всегерманскую, всееврейскую, всемирную?

Главное, что он для меня представляет, — это сосредоточение — не взаимоистребляющее, а взаимоугомоняющее. Взаимогармонирующее столь разных, казалось бы, противоположные и даже антагонистические поиски духа.

Еврей, немец, русский. Разнокровье только ускорило его духовное развитие, укрепило его талант.

Католик, святоотцом которого был православный отец Николай из церкви Ивана Воина… У Шнитке был прямой, без отклонения путь к Богу (заметил однажды М. Ростропович).

Каждый художник строит свой храм — но из кирпичиков всей культуры. Шнитке создал свой Собор. Не знаю (невежествен), но кажется мне, что такого невероятного, абсолютно невероятного сочетания в единой точке столь разных культур и не бывало. Четвертая симфония А. Шнитке и есть его Собор.

У каждого композитора была своя Девятая симфония… Бетховен, Малер и вот — Шнитке (свою Девятую он дописал уже очень больной). Она его спасала и удерживала, его, находившегося в безнадежной, абсолютно безнадежной ситуации. Спасала музыка.

Все равно, все равно, что бы человек ни делал, каким бы гениальным «профессионалом» он ни был, все равно, все равно все подытоживается, «резюмируется» в его ЛИЧНОСТИ.

Мягчайший из мягчайших — каких я только знал, — это был кристальнейший из кристальнейших, твердейший из твердейших в своей неуклонной вере в примирение всех заблудшихся «добр». Человек, потрясавший своим абсолютно безыскусственно детским непониманием зла настолько, что поражал этим, пусть на мгновение, самых искушенных специалистов по злу".

https://tinyurl.com/erdrznr9

The size of our Milky Way

 

The disk of the Milky Way Galaxy disk may actually be rippled. (Image credit: Heidi Newberg)

Two ringlike structures of stars wrapping around the Milky Way's outer disk now appear to belong to the disk itself.

The results, outlined in a new study, show that the disk is about 60 percent larger than previously thought. Not only do the results extend the size of the Milky Way, they also reveal a rippling pattern, which raises intriguing questions about what sent wavelike fluctuations rippling through the disk.

The researchers said the likely culprit was a dwarf galaxy. It might have plunged through the Milky Way's center long ago, sparking the rippling patterns astronomers have now detected for the first time.

Roughly 15 years ago, Heidi Newberg, an astronomer at the Rensselaer Polytechnic Institute in New York, and her colleagues found a group of stars beyond the disk's outermost edge. The so-called Monoceros Ring is about 60,000 light-years from the galactic center (just beyond where the disk was thought to end at 50,000 light-years). Over the years, astronomers were divided into two camps regarding the origins of the ring. Some argued that it was simply a tidal stream: The debris of a dwarf galaxy that fell into the Milky Way and was stretched in the process. Others argued that the ring is a part of the disk. The issue, however, is that the ring is slightly above the plane of the disk. So astronomers in the latter camp attributed that to the fact that the disk flares up toward the edge. Enter Yan Xu, an astronomer at the National Astronomical Observatories of China. Xu, Newberg and colleagues took a second look at the problem using data from the Sloan Digital Sky Survey. With improved data compared to previous studies, they found four total structures in and just outside what is currently considered the Milky Way's outer disk. The third structure was the highly debated Monoceros ring, and the fourth structure was the Triangulum Andromeda Stream, located 70,000 light-years from the galactic center. All four structures alternated with respect to the disk. They went from above it, to below it, to above it, to below it. Newberg, who was in the tidal stream camp, was surprised that the ring and three other structures were actually a part of an oscillating disk.

"We didn't know how a disk could go up and down," said Newberg. Luckily, computer simulations by various teams showed that a dwarf galaxy falling into the Milky Way might create a similar pattern. "When it goes through, it can disturb the disk just like a pebble disturbs water in a puddle," said Newberg. "And that wave can propagate through the disk from that event."

This new picture makes sense, said Newberg. It even matches observations of the gases in the disk, which have long been observed as rippled. But the implications extend far beyond a corrugated disk.

"If it's true that the Monoceros Ring and the Triangulum Andromeda structure are part of this oscillatory pattern, then the stellar disk goes out way further than the textbook tells us it ought to be," said Newberg. Instead of extending nearly 100,000 light-years from one side to the other, it would be more like 160,000 light-years wide.

This brings the Milky Way's size up to that of Andromeda. The Milky Way's small radius in comparison to Andromeda's larger radius has always puzzled astronomers, because the two galaxies have roughly the same mass. The team plans to further map the rippled disk of Earth's galaxy and better match their results to models. The study was detailed in the March 10 edition of the Astrophysical Journal.

Shannon Hall

https://tinyurl.com/bdhhaxs9

The Milky Way is a vast, flat, barred spiral galaxy approximately 100,000 light-years in diameter and about 1,000 light-years thick. Our Solar System is located in one of its spiral arms, about 27,000 light-years from the center, which means we are unable to take a direct picture of the entire disk. 

• If the Sun were a tiny grain of sand, the entire Milky Way's stellar disk would still be an immense 100,000 miles across.
• Compared to the nearby Andromeda Galaxy (our closest large neighbor), which is 2.5 million light-years away, the Milky Way's diameter is roughly 1/20th of that distance.
• The entire observable universe is estimated to be approximately 930,000 Milky Way diameters across, making our galaxy a tiny speck in the grand scheme of the cosmos. 

Contemplate the incredible vastness of space with this visualization of the size of our Milky Way galaxy

: NASA/JPL-Caltech

Even after a million years, Voyager 1 won’t get far.

Launched in 1977, Voyager 1 is now over 15.4 billion miles (24.8 billion km) from Earth. It left the solar system in 2012, becoming the first human-made object to enter interstellar space. But when viewed on the scale of our galaxy, its path looks like a scratch on the surface of something unimaginably vast.

Traveling at about 38,000 mph (17 km/s), Voyager 1 will take nearly 40,000 years just to pass near another star – Gliese 445, 17.6 light-years away. To complete a single orbit around the Milky Way’s center? It would take over 400 million years.

The Milky Way is about 100,000 light-years wide. Even after one million years, Voyager 1 will still be drifting through the Orion Spur – a small arm between Sagittarius and Perseus – barely having moved across the galactic map.

And yet, it’s still sending signals home.

Its power source – a radioisotope thermoelectric generator – keeps its instruments alive, though NASA expects contact to fade sometime between 2025 and 2030. When it does, Voyager 1 will continue its silent voyage alone.

Onboard is the Golden Record – a time capsule filled with Earth’s languages, music, and greetings. It’s a message to the cosmos from a small blue planet, carried by a spacecraft that, even after a million years, will still be lingering near home.

It’s a humbling reminder: we’ve made it far. But we've got a long way to go.

https://tinyurl.com/nhzw6y4v

Первичный нуклеосинтез

 

Таблица происхождения химических элементов. Синим цветом обозначена доля, возникшая при первичном нуклеосинтезе.

Первичный нуклеосинтез — совокупность процессов, которые привели к образованию химического состава вещества во Вселенной до появления первых звёзд.

К началу первичного нуклеосинтеза, через 3 минуты после Большого взрыва, соотношение нейтронов и протонов составляло 1 к 7. Через 20 минут после Большого взрыва первичный нуклеосинтез завершился: в барионной массе Вселенной стали доминировать водород (75 % массы) и гелий (25 % массы). В меньшем количестве образовались дейтерий, гелий-3 и литий-7, другие же элементы сформировались в незначительном количестве. Наблюдаемое содержание различных элементов достаточно хорошо сходится с теоретически предсказанным, за исключением содержания лития-7. Несмотря на это исключение, считается, что реальная распространённость химических элементов хорошо описывается существующей теорией и свидетельствует о правильности современных представлений о Большом взрыве.

Описание

Первичный нуклеосинтез — совокупность процессов, которые привели к образованию химического состава вещества во Вселенной до появления первых звёзд^[1].

Предшествующие события

В момент времени 0,1 с после Большого взрыва температура Вселенной составляла около 3⋅10¹⁰ K, а её вещество представляло собой электрон-позитрон-нейтринную плазму, в которой в небольшом количестве имелись нуклоны: протоны и нейтроны. В таких условиях происходили постоянные превращения протонов в нейтроны и обратно в следующих реакциях^{[2][3][комм. 1]}:

Первоначально прямые и обратные реакции уравновешивали друг друга, и равновесная доля нейтронов от всех нуклонов ${\displaystyle X_{\text{n}}}$ зависела от температуры ${\displaystyle T}$^[3][4]:

${\displaystyle X_{\text{n}}=\frac{1}{1+\exp \left(\frac{Q}{kT}\right)},}$

где ${\displaystyle Q}$ — разность энергий покоя нейтрона и протона, равная 1,29 МэВ, а ${\displaystyle k}$ — постоянная Больцмана. Когда температура снизилась до 3⋅10⁹ K, что соответствует возрасту Вселенной в 10 секунд, эти реакции практически прекратились, а равновесие перестало сохраняться — в этот момент значение ${\displaystyle X_{\text{n}}}$ составило около 0,17. Превращение нейтронов в протоны стало идти посредством бета-распада нейтрона со временем жизни около 880 секунд, и ${\displaystyle X_{\text{n}}}$ стало убывать экспоненциально: к моменту начала первичного нуклеосинтеза, через 3 минуты после Большого взрыва, ${\displaystyle X_{\text{n}}}$ снизилось до приблизительно 0,125, то есть на 1 нейтрон приходилось 7 протонов^[2][5][6].

Основные реакции первичного нуклеосинтеза

Процесс

Когда с момента Большого взрыва прошло около 3 минут, температура Вселенной стала ниже 10⁹ K. После этого стало возможно образование стабильных ядер дейтерия (дейтронов) при столкновении протона и нейтрона, практически все из которых в цепочке реакций превращались в более стабильные ядра гелия. Таким образом, практически все нейтроны в результате нуклеосинтеза оказались в ядрах гелия путём следующих реакций^{[5][7][8][комм. 2]}:

Образование дейтронов было возможно и при более высоких температурах, но в таких условиях они были нестабильны и быстро распадались, а из-за невысокой плотности вещества столкновение двух ядер дейтерия с образованием более стабильного ядра было маловероятно. Тем не менее, возможны реакции с участием одного ядра дейтерия и одного нуклона, хотя их характерные сечения малы^[7]:

Некоторая часть ядер гелия-4 сформировала литий. К образованию лития-7 приводили следующие реакции^[9][10]:

Формирование этих химических элементов завершилось, когда после Большого взрыва прошло 20 минут. Кроме этих элементов, при первичном нуклеосинтезе образовались и более тяжёлые ядра, однако из-за отсутствия стабильных ядер с атомным весом 5 или 8^[11] доля этих элементов оказалась ничтожной (см. ниже)^[6][12].

Зависимость количества различных элементов от времени после Большого взрыва

Результаты

Когда первичный нуклеосинтез завершился, большая часть протонов — ядер водорода — осталась в свободном состоянии, составив 75 % барионной массы Вселенной. Ядра гелия-4 составили около 25 % барионной массы — эта величина зависит от доли нейтронов среди всех нуклонов и с хорошей точностью вдвое превышает её, поскольку ядро гелия содержит 2 протона и 2 нейтрона^[5][8][13].

Менее распространёнными изотопами оказались дейтерий, гелий-3 и литий-7. По наблюдательным данным относительное содержание^{[комм. 3]} дейтерия составило 2,5⋅10⁻⁵, гелия-3 — 0,9—1,3⋅10⁻⁵, лития-7 — 1,6⋅10⁻¹⁰, что в целом сходится с теоретическими предсказаниями (см. ниже)^[6][12][14]. Также образовалось сопоставимое количество трития и бериллия-7, но эти изотопы нестабильны и после завершения первичного нуклеосинтеза распались: тритий превратился в гелий-3 путём бета-распада, а бериллий-7 — в литий-7 путём электронного захвата^[15][16][17]:

Доли других элементов в веществе, которое образовалось при первичном нуклеосинтезе, оказались незначительными: например, относительное содержание бора-11 составило около 3⋅10⁻¹⁶, а углерода, азота и кислорода в сумме ― 10⁻¹⁵. Эти элементы в таком малом количестве не могли как-либо повлиять на параметры и эволюцию первых звёзд, которые сформировались из этого вещества^[6][12].

Зависимость количества элементов, образовавшихся при первичном нуклеосинтезе, от отношения числа барионов к числу фотонов во Вселенной

Проверка космологических параметров

Наблюдаемые результаты первичного нуклеосинтеза дают возможность проверить, насколько правильными являются соответствующие теоретические модели. Так, например, стандартная модель первичного нуклеосинтеза — сценарий, где физика элементарных частиц описывается стандартной моделью, а космология — моделью ΛCDM^[18], имеет лишь один свободный параметр ${\displaystyle \eta }$: отношение числа барионов во Вселенной к числу фотонов. Поскольку число фотонов известно из наблюдений реликтового излучения, то ${\displaystyle \eta }$ зависит только от плотности барионов во Вселенной^[19].

От параметра ${\displaystyle \eta }$ зависит содержание элементов первичного нуклеосинтеза. С ростом ${\displaystyle \eta }$ понижается конечное содержание дейтерия и гелия-3: чем больше барионная плотность, тем быстрее и эффективнее идут реакции превращения этих ядер в ядра гелия-4, и тем меньше их остаётся к завершению первичного нуклеосинтеза. Наоборот, содержание гелия-4 возрастает при увеличении ${\displaystyle \eta }$, хотя и довольно медленно: чем выше барионная плотность, тем раньше начинается первичный нуклеосинтез и тем большую долю от всех нуклонов составляют нейтроны, практически все из которых связываются в ядра гелия. Зависимость конечного содержания лития-7 от ${\displaystyle \eta }$ немонотонна и имеет минимум при ${\displaystyle \eta }$ около 2—3⋅10⁻¹⁰ — это связано с тем, что литий образуется в двух цепочках реакций, одна из которых идёт при малых ${\displaystyle \eta }$, а другая — при больших, кроме того, вместе с образованием ядер лития шёл их распад^[9].

Таким образом, если стандартная модель первичного нуклеосинтеза верна, то содержание различных химических элементов должно соответствовать одному и тому же ${\displaystyle \eta }$. Эту величину возможно измерить и другими методами, например, по параметрам анизотропии реликтового излучения — такая оценка ${\displaystyle \eta }$ также должна согласовываться с распространённостью химических элементов. Оценка ${\displaystyle \eta }$, полученная по данным WMAP, равна 6,2⋅10⁻¹⁰ и соответствует данным о содержании дейтерия, гелия-3 и гелия-4; для лития-7 теоретическая оценка в 4 раза превышает наблюдаемое значение. Для решения этой проблемы предлагаются различные решения, но в целом считается, что реальная распространённость химических элементов хорошо описывается существующей теорией и свидетельствует о правильности современных представлений о Большом взрыве^[12][14].

Примечания

Комментарии

1.  ${\displaystyle \text{n}}$ — нейтрон, ${\displaystyle \text{p}}$ — протон, ${\displaystyle {\text{e}}^{-}}$ и ${\displaystyle {\text{e}}^{+}}$ — электрон и позитрон, ${\displaystyle {\nu }_{\text{e}}^{}}$ и ${\displaystyle \widetilde{\nu {}_{\text{e}}{}^{}}}$ — электронное нейтрино и антинейтрино
2.  ${\displaystyle \text{d}}$ — дейтрон, ${\displaystyle \gamma }$ — фотон
3.  Относительное содержание — отношение количества частиц данного изотопа к количеству частиц водорода

Источники

1.  Лукаш В. Н., Михеева Е. В. Первичный нуклеосинтез. Большая российская энциклопедия. Дата обращения: 21 августа 2021. Архивировано 27 февраля 2021 года.
2.  Вайнберг, 2013, с. 188—193.
3.  Сильченко, 2017, с. 107.
4.  Вайнберг, 2013, с. 191—192.
5.  Сильченко, 2017, с. 107—108.
6.  Pitrou C., Coc A., Uzan J-P., Vangioni E. Precision big bang nucleosynthesis with improved Helium-4 predictions (англ.) // Physics Reports. — New York: Elsevier, 2018. — 1 September (vol. 754). — P. 1–66. — ISSN 0370-1573. — doi:10.1016/j.physrep.2018.04.005.
7.  Вайнберг, 2013, с. 195—196.
8.  Cosmology. Primordial nucleosynthesis (англ.). Encyclopedia Britannica. Дата обращения: 21 августа 2021. Архивировано 21 августа 2021 года.
9.  Сильченко, 2017, с. 108—109.
10.  Вайнберг, 2013, с. 202.
11.  Вайнберг, 2013, с. 196.
12.  Coc A., Vangioni E. Primordial nucleosynthesis (англ.) // International Journal of Modern Physics E. — Singapore: World Scientific, 2017. — Vol. 26. — P. 1741002. — ISSN 0218-3013. — doi:10.1142/S0218301317410026. Архивировано 19 августа 2019 года.
13.  Вайнберг, 2013, с. 196—199.
14.  Сильченко, 2017, с. 113—116.
15.  Вайнберг, 2013, с. 199.
16.  Yurchenko V. Yu., Ivanchik A. V. Spectral features of non-equilibrium antineutrinos of primordial nucleosynthesis (англ.) // Astroparticle Physics. — Amsterdam: Elsevier, 2021. — 1 January (vol. 127). — P. 102537. — ISSN 0927-6505. — doi:10.1016/j.astropartphys.2020.102537.
17.  Khatri R., Sunyaev R. A. Time of primordial ⁷Be conversion into ⁷Li, energy release and doublet of narrow cosmological neutrino lines (англ.) // Astronomy Letters. — М.: Science, 2011. — 1 June (vol. 37). — P. 367–373. — ISSN 1063-7737. — doi:10.1134/S1063773711060041.
18.  Fields B. D. The Primordial Lithium Problem. 2. Standard BBN in light of WMAP: the lithium problem emerges. Infrared Processing and Analysis Center. Дата обращения: 23 августа 2021. Архивировано 23 августа 2021 года.
19.  Сильченко, 2017, с. 106.

Литература

• Вайнберг С. Космология. — М.: УРСС, 2013. — 608 с. — ISBN 978-5-453-00040-1.
• Сильченко О. К. Происхождение и эволюция галактик / под редакцией В. Г. Сурдина. — Фрязино: Век 2, 2017. — 224 с. — 1500 экз. — ISBN 978-5-85099-196-8. — [Архивировано 31 августа 2021 года.]

https://tinyurl.com/3d35cknu